К большому сожалению, наши кормчие и отраслевая наука не смогли обосновать и законодательно оформить правовое оформление передачи в долгосрочное пользование охотресурсов отраслевым предприятиям для ведения охотничьего хозяйства.

Готовившие Закон «Об охоте…» № 209-ФЗ объекты охоты отнесли к видам охотничьих ресурсов и даже обозначили виды ресурса.

Это правильно, и это начальный этап правового оборота и передачи охотресурса в пользование.

Однако, сказав «А», они не смогли сказать «Б».

А именно не обозначили законодательно охотхозяйственную популяцию вида охотничьих ресурсов, обитающую в границах конкретного пользования как начальную целевую имущественную группу части ресурса, которую можно было бы передать в долгосрочное пользование охотхозяйственным предприятиям.

Этим был поставлен жирный крест не только на имущественно-правовых отношениях в вопросах пользования в рамках гражданского законодательства, но и на институте юридических охотпользователей, и на охотничьем хозяйстве как отрасли в целом.

 

Фото Pixabay

 

Если не определена целевая имущественная группа, то никакой ресурс де-юре ни в какое пользование передать нельзя.

Закон в основу положил не отраслевой путь развития, базирующийся на охотхозяйственной деятельности, основанной на предоставлении ресурса в пользование, а на отраслевой в виде деятельности в сфере охотничьего хозяйства с закреплением охотугодий, но без предоставления в пользование самого охотресурса.

В итоге мы получили закон анархии и разрухи. Отсюда я полностью согласен с целым рядом авторов, в частности с Виктором Гуровым («РОГ» № 15–16, 2021), что нам необходим новый закон.

Принятый закон базируется на неверной концепции неотраслевого развития охоты. Отсюда масса тупиков и завалов, и, если не сменить концептуальный подход, никакого нового хорошего закона создать не получится.

Откуда вообще взялась деятельность в сфере охотничьего хозяйства и что ее породило? Она к нам прибыла из-за океана. В условиях либеральной идеи, где способности и потребности по деньгам, главным является не получение продукции охоты, а зарабатывание денег на самом охотнике.

В части зарабатывания денег капитал быстро понял, что охотник со своей продукцией охоты неконкурентоспособен.

В этом плане деятельность в сфере охотничьего хозяйства, базирующаяся на производстве и продаже товаров охотничьего ассортимента и оказания сервисных услуг по реализации разрешительных документов, предоставляющих доступ охотникам в угодья, обеспечивает больший экономический эффект.

Охотник, как потребитель товаров и услуг, приносит больше денег, чем охотник — производитель охотничьей продукции. Общий экономический эффект будет многократно выше. Чтобы охотник-добытчик со своей продукцией охоты не мешался под ногами в зарабатывании денег, реализацию пушнины жестко зарегулировали.

Реализацию мяса дичи в свободном обороте вообще запретили. Все, что добыл, ешь сам. Продажа добытой мясо-дичной продукции считается серьезным правонарушением, и на борьбу с этим подключили широкие слои населения методом анонимного платного доноса.

Так родилась деятельность в сфере охотничьего хозяйства. Поскольку наши законотворцы были сторонниками либеральной идеи, она перекочевала в Закон «Об охоте» № 209-Ф.

На первый взгляд нет никакой разницы, как называть, охотхозяйственная деятельность или деятельность в сфере охотничьего хозяйства. Однако это не так и именно в этом заключены истоки всех разорительных и губительных бед современной охоты.

Деятельность в сфере охотничьего хозяйства упраздняет правовую основу не только института юридических охотпользователей, но в целом и всего охотничьего хозяйство как отрасли.

Охотпользователь, охотничья отрасль, охотхозяйственная деятельность — эти термины из правовой плоскости переходят в понятийную без содержания какого-либо правового начала. Деятельность в сфере охотничьего хозяйства — это вообще не охотничье хозяйство, а то, что ее окружает и ей сопутствует.

 

 

Пример по аналогии. Атмосфера земли — это не земля, а то, что ее окружает. Так же, как деятельность в атмосфере земли не является земледелием, так и деятельность в сфере охотничьего хозяйства не относится к охотхозяйственной деятельности.

Наблюдается некая коллизия. Деятельность в сфере, которая окружает, обозначена в законе № 209-ФЗ, а само охотничье хозяйство без деятельности в окружающей сфере не обозначена. Такой законодательный подход упраздняет всю правовую основу охотничьего хозяйства. Это главное зло и беда для охоты и охотничьего хозяйства, ибо создает три разрушительных и разорительных направления развития охотничьего хозяйства.

Первое тупиковое и губительное направление развития охотничьего хозяйства — ликвидация правовой основы охотничьей отрасли. Второе — ликвидация института юридических пользователей. Третье — упразднение государственного статуса охоты как механизма регулирования численности и управления охотхозяйственными популяциями. Об упразднении государственного статуса охоты отдельный разговор и отдельная статья. О двух других изложу свою позицию ниже.

Первое. Охотпользователь, охотничья отрасль, охотхозяйственная деятельность — это все теперь понятийные, а не правовые термины. Конкретно. Раздел А Общероссийского классификатора видов экономической деятельности (ОКВЭД-2 за 2020 г.) содержит: «Сельское, лесное хозяйство, охота, рыболовство и рыбоводство».

Сельское хозяйство как отрасль есть, лесное хозяйство тоже есть, а вместо охотничьего хозяйства как отрасли присутствует охота, не отрасль, а занятие сугубо физических лиц, ибо предприятие, хозяйство, юрлицо охотиться, так же как рисовать картины или сочинять стихи, в принципе не может.

Если брать отраслевые виды деятельности, то здесь ситуация следующая. Класс 01 ОКВЭД-2 за 2020 г. «Растениеводство и животноводство, охота и предоставление соответствующих услуг в этих областях».

Если растениеводство и животноводство — это отраслевые виды деятельности сельскохозяйственных предприятий, то охота — это не отраслевой вид деятельности для охотхозяйств, а занятие исключительно для физических лиц, охотников.

Охотхозяйственная деятельность с его многочисленными составляющими не обозначена и не представлена.

Поскольку в ОКВЭД отраслевого вида деятельности с его многочисленными составляющими, включая охотничье ресурсоведение с государственными учетами и охотничье собаководство, нет, то их нельзя включить в устав предприятия и зарегистрировать в налоговых органах как легальный вид деятельности.

К большому сожалению, охотничье хозяйство из правовой плоскости все больше переходит в понятийную. Де-юре одно, де-факто другое, и это получило самое широкое распространение Наглядный пример.

В Кирове прошло совещание с участием представителей ФГБУ «Федеральный центр развития охотничьего хозяйства». Касаемо названия, на мой взгляд, это не правовой, а сугубо понятийный подход.

 

 

Откуда в названии уважаемого учреждения появилась словосочетание «… охотничьего хозяйства»? Ни в законе, ни в ОКВЭД его нет. При деятельности в сфере охотничьего хозяйства охотничьего хозяйства как отрасли с правовой точки зрения просто нет.

Поскольку де-юре охотничьего хозяйства нет, то и центры развития охотничьего хозяйства не по закону, а по понятиям.

Осмелюсь предложить руководству вышеназванного ФГБУ осмыслить и понять разницу между охотхозяйственной деятельностью и деятельностью в сфере охотничьего хозяйства. Без этого мы никуда не продвинемся и так и будем барахтаться в «деятельности в сфере…» в этой заморской чужеродной и губительной пене.

Необходимо отказаться от понятийного подхода и начинать заниматься легализацией охотничьего хозяйства и охотхозяйственной деятельности на правовой основе. В противном случае нас ждут анархия, хаос и разруха.

Второе разрушительное и губительное направление развития — ликвидация института юридических охотпользователей.

Наши законотворцы, готовившие Закон «Об охоте…» № 209-ФЗ, не обозначили законодательно охотхозяйственную популяцию вида охотничьих ресурсов, т.е. начальную целевую имущественную группу ресурса, обитающую в границах конкретного пользования, и которую можно было бы передать в долгосрочное пользование охотничьему предприятию для ведения охотничьего хозяйства.

Именно по отношению к целевым группам любого ресурса проводится государственный учет, кадастровая оценка и регистрация и осуществляется юридическое оформление пользования. Наши кормчие не смогли экономику отделить от биологии, охотхозяйственную популяцию — имущественную часть вида охотничьего ресурса отделить от биологической популяции вида животного мира.

Этим был поставлен жирный крест не только на имущественно-правовых отношениях в вопросах пользования в рамках гражданского законодательства, но и на институте юридических охотпользователей в целом.

Если не определена целевая имущественная группа, то никакой ресурс де-юре ни в какое пользование передать нельзя. Юридически не обозначена часть того, что можно учесть, оценить, зарегистрировать и передать в долгосрочное пользование охотничьему предприятию.

Хотя никаких договоров о передаче охотресурса в пользование ни у кого нет, тем не менее у нас повсеместно применяется к охотхозяйствам термин — охотпользователи. Здесь мы видим замену права понятиями, где охотпользование из правовой плоскости перешло в понятийную.

Что имеем в реальности? Закон «Об охоте…» лишил де-юре охотхозяйственные предприятия права быть пользователями охотничьих ресурсов. Никаких договоров в контексте Гражданского кодекса о предоставлении ресурсного имущества в долгосрочное пользование № 209-ФЗ не предусматривает.

Более того, охотхозяйственные предприятия не вправе осуществлять какие-либо имущественно-правовые действия, касаемо пользования ресурсом. Что предлагает закон № 209-ФЗ взамен?

Взамен пользованию на долгосрочной основе охотхозяйственное соглашение предлагает «право на добычу». Право на добычу для охотхозяйственных предприятий сродни правовому словоблудию типа «навести тень на плетень».

Понятно, что юрлицо, предприятие, хозяйство не может непосредственно де-факто заниматься добычей объектов охоты и ему право на добычу де-юре не нужно. Добыча — это составная часть охоты, занятие исключительно для физических, но никак не юридических лиц.

Отсюда для юрлиц право на добычу не имеет правовой основы и де-факто, и де-юре представляет собой допуск к охоте в виде сервисных услуг охотникам по оформлению и заполнению бланков разрешений на добычу и выдачу их охотникам (см. ст. 31.1.1), а) 209-ФЗ)), в пределах установленных лимитов и квот (ст. 24 №209-ФЗ), в границах закрепленных охотничьих угодий (ст.7.2.1) № 209-ФЗ)).

При этом охотугодья вообще не место для охоты, а территории, в границах которых допускается осуществление видов деятельности в сфере охотничьего хозяйства (ст. 1.15) № 209 – ФЗ), т.е. это зона, куда охотхозяйству дается право предоставлять охотникам допуск на охоту.

Никакой де-юре передачи самих объектов охоты или охотугодий юрлицу в пользование нет и в помине. Отсюда термин «охотпользователь» чисто понятийный. Это очень удобно и выгодно.

 

 

Поскольку непосредственно охотхозяйство не является пользователем охотресурса, соответственно оно и не несет никакой имущественно-правовой ответственности за его состоянием и наличием в угодьях.

Вдобавок ко всему охотресурс обитает в закрепленных угодьях только де-факто, де-юре его там нет. Ни в каких кадастрах и реестрах применительно к конкретным охотхозяйственным популяциям не зарегистрирована численность и оценочные критерии в виде норм устойчивого обитания и устойчивого пользования.

Отсюда обладателя охотхозяйственного соглашения нельзя привлечь ни к какой ответственности за нерациональное пользование по причине:

а) отсутствия передачи в пользование охотресурса,

б) полного отсутствия юридической регистрации свидетельствовавшего о наличии самого охотресурса в закрепленных угодьях.

Подобное является весьма желанной и комфортной ситуацией.

Обладатель закрепленных охотугодий полностью контролирует территорию, устанавливает допуск к охоте и осуществляет охоту по своему усмотрению и по своим понятиям и при этом не несет никакой имущественно-правовой ответственности по причине полного отсутствия имущественно-правовых отношений в вопросах конкретного пользования ресурсом.

С другой стороны, имея полномочия предоставлять охотникам право доступа в угодья, на охоту можно допускать к охоте нужных и желанных, а нежеланных просто отсеивать.

При этом охотничьи угодья — это не среда обитания объектов охоты, а что-то наподобие стадиона, спортивной арены, ринга или даже «квартала красных фонарей», куда осуществляется доступ по платным разрешениям.

Обладатель охотхозяйственного соглашения не является пользователем охотресурса, ввиду этого он не может получить доход за счет его пользавания и имущественно-правового оборота. Остается только предоставление платного доступа к охоте, которое ввиду ограниченной пропускной способности охотугодий нерентабельно.

На просмотр футбольного матча на стадионе можно выдавать десятки тысяч платных допусков (билетов) по наскольку раз в неделю, тогда как на охоту на медведя на овсах можно выдать платный допуск только нескольким охотникам на весь сезон охоты.

У частных охотничьих хозяйства на основе охотхозяйственных соглашений нет перспектив. Они глубоко убыточны и предназначены для ограниченного круга лиц, из-за чего есть много конфликтов с местными охотниками.

Со временем серьезные инвесторы по мере понимания ситуации не будут вкладывать деньги в такие хозяйства. Перспективы есть только у вольерных хозяйств, где объекты охоты собственность хозяйства и которые не подпадают под действие Закона «Об охоте…».

Деятельность в сфере охотничьего хозяйства — это безответственность, анархия и разруха, основанные не на научном, а на сугубо понятийном подходе в вопросах рационального ведения охотничьего хозяйства.

Необходимо на правовой основе возрождать передачу в долгосрочное пользование охотресурсов охотхозяйственным предприятиям охотхозяйственную деятельность и институт юридических охотпользователей.

Леонид Грудев